мне ингук сказал создать.
ну я и создала.
Свернутый текст
♥
[fb] 2014 год
;follow rivers
Страница: 1
Сообщений 1 страница 4 из 4
Поделиться12019-07-24 01:37:58
- ЛОУ ДО 5.11
- плашка:
- ЛЗ: ты не спасёшь сердце своё; я не спасу своё — да и зачем вообще? // моя мама в моих глазах будет наблюдать. будет умолять. будет не давать. будет запрещать.
- Сообщений: 728
- Уважение: +212
- деньги: 33300₩
Поделиться22019-08-07 04:19:43
- mint chocolate
- плашка:
- ЛЗ: ты же знаешь, ты моя. я же знаю навсегда. если мы на самом дне, танцуй со мной в темноте. да, во мне пол-бутыля, да, в тебе ниже нуля. ты пьешь залпом весь коньяк и шепчешь мне: танцуй со мной в темноте.
- Сообщений: 98
- Уважение: +23
- деньги: 6450₩
анархия не мать порядка. |
|
У Ингука определяющий в жизни параметр - социальная желательность. Одобрение родителей, одобрение друзей семьи, одобрение всех, чье только можно получить одобрение в его случае. Ингук этому параметру не противится не потому, что хитрый и добивается этого одобрения ради чего-то материального, Ингук этому параметру не противится потому, что с детства впитывал эту социальную желательность, как губка. И не считает это чем-то неправильным, чем-то плохим. В конце концов, Ингук думает, что нет ничего плохого в том, чтобы быть почти правильным. Нет ничего плохого в том, чтобы не ссориться с родителями и просто делать то, что они говорят. Просят поступить в определенный университет? Пожалуйста. Это совсем не сложно. Заинтересоваться чем-то для Ингука всегда просто, если он достаточно для этого замотивирован. Жениться на определенной девушке, когда придет время? Пожалуйста. Практически все его знакомые однозначно взбунтовали бы против этого пункта. Ингук рационален. Как можно бунтовать против того, о чем ты не можешь знать точно: будет это тебе полезно или нет? Ингуку было ну совсем уж мало лет, когда ему привели маленькую девочку и сказали держаться с ней за ручки, потому что это его невеста в будущем. Ингук не был слишком доволен, но бунтовать не стал. Кто мог сказать точно, какой эта девочка вырастет? Кто мог гарантировать, что он и сам в нее не влюбится, безо всяких сводничеств. Возможно, родители Ингука и этой маленькой девочки только сделали им обоим одолжение, подтолкнув их к тому, что было предписано свыше.
У Ингука университет. Тот самый, что выбрал отец, чтобы Ингук был преемником фирмы. Тот самый, что отец оплачивал. Ингук рационален. Он ненавидит тратить чужие деньги впустую. Тем более деньги своей семьи. Поэтому Ингук - один из самых лучших студентов потока. Поэтому Ингук не пропускает занятия. Поэтому Ингук интересуется всем, что узнает на учебе, интересуется сверх того, что могут дать преподаватели. Поэтому Ингук часто бывает в фирме отца, пытается вникнуть в то, что может быть связано с его будущей работой или даже помочь с чем-то отцу. В университете у Ингука уже диплом, заранее, почти за два года. Потому что интересно, потому что Ингук вникает в тонкости работы и старается писать диплом так, чтобы затронуть то, чем он будет заниматься по окончании. У Ингука в университете кроме учебы еще и плавание, потому что почему бы не поддерживать себя в форме, когда шикарный спортивный комплекс идет плюсом ко всему, за что было заплачено. Поэтому Ингук плавает три раза в неделю, остальные четыре раза в неделю Ингук бегает. Просто выходит из дома, проснувшись пораньше, и бежит. У Ингука из-за этого одобрения навалом, выше крыши. Потому что преподаватели хвалят за медали по плаванию со студенческих соревнований, отец хвалит за то, что сын держит себя в форме, мама хвалит за то, как ее сын вырос и похорошел за последние три года. С момента поступления в университет, конечно же.
У Ингука почти абсолютное послушание во многих вопросах. Он не противится, когда ему говорят, что он не должен разговаривать, используя слова-паразиты. Он соглашается с тем, что в этом очень крупное зерно здравого смысла. Какой смысл сквернословить, если можно просто пополнять словарный запас и использовать его на полную, а не на половину. Он соглашается, когда отец говорит, что было бы умнее употреблять алкоголь исключительно в знакомой компании и не садиться пьяным за руль. Отец плохого не посоветует. Он ничего не говорил о сигаретах, но когда в старшей школе Ингук попробовал, а отец понял и поймал, он не сказал ничего, кроме того, что решать, конечно, ему. Но гораздо разумнее было бы поберечь легкие и хорошо выглядеть даже в преклонном возрасте, следить за собой. Ингук выкинул пачку в тот же день. И Ингук не противился, когда родители старались выбрать ему круг общения. Он не слишком социален по своей природе. Он не слишком любит заводить новые знакомства, но когда родители с самого детства приводят в твой дом детей и обозначают, что это твои друзья, выбора не так уж и много. Но Ингук думает в детстве, что с кем-то в приставку играть гораздо интереснее, чем одному. И что все те настольные игры, которые ему дарили на каждый день рождения, рассчитаны как минимум на трех человек. Родители не учитывают только то, что не все из этих детей вырастут хотя бы примерно похожими на него.
| они улыбаются, когда |
О друзьях Ингук с родителями говорит редко. Не любит юлить на поставленные вопросы, но не всегда может сказать о них правду. Друзья у Ингука есть. Ни один из них не учится с ним, все и каждый пришли с ним вместе вот до этого самого момента из детства. И, вообще-то, говоря, что не все из них хотя бы отдаленно похожи на Ингука, спустя вот все вот это время, мы лукавим. Потому что, смотря правде в глаза, мы поймем, что каждый из них далек от него сейчас настолько, что дальше уже просто некуда. За исключением, разве что, Чанмина, которому Ингук просто не дал бы пасть до уровня остальных. Почему он все еще общается со всеми этими людьми? Из-за социальной желательности. Все они из "хороших" семей. Со всеми из них, по мнению родителей, дружить хорошо. Гораздо лучше, чем не дружить.
Влиять на Ингука не так просто, когда Ингук чего-либо не хочет, но иногда проблема как раз в том, что Ингуку хотелось бы опуститься до самых низов и понять, почему с этими людьми все так, а не иначе. По словам Чанмина, самый простой способ "влиться" и не сидеть молча, как это происходит чаще всего, двигаться в толпе, а не против нее. Спрашивают - отвечай, задавай вопросы в ответ, предлагают - не отказывай. Секрет успеха прост. Ингук травку попробовал только разве что по наитию Чанмина. Но отрицать не было смысла - понравилось. В такой момент, когда расслабляешься вот н а с т о л ь к о, понимаешь, как был напряжен до этого. Потом, правда, осознаешь, что все это не слишком правильно и точно уж не очень социально желательно для всех, включая родителей. Поэтому родители никогда не узнают, что именно происходит на их посиделках. В конце концов, Ингук ведь, по словам его отца, достаточно взрослый, чтобы самостоятельно решать все в своей жизни. И волен прислушиваться или же не прислушиваться к родительским советам. Так что есть ли смысл их волновать лишний раз? Ингук вот своих родителей волновать не любит.
когда становишься старше, |
|
У Ингука все еще взросление в двадцать два года. Хотя, может, Ингук не взрослеет уже, а просто набирается опыта и мудрости. В двадцать два у Ингука полный анализ каждого поступка, оценка с той стороны, как их оценили бы родители. У него в двадцать два выявление и работа над ошибками, как в начальной школе. Когда написал букву, а потом приходится зачеркивать и переписывать заново. Ингук никогда не боялся переписывать по пятьдесят раз и всегда был достаточно усидчив, чтобы добиться результата. У Ингука в двадцать два идеальный почерк. Мама в детстве говорила, что работа над ошибками - его конек. Говорила, что ему в будущем этот навык хорошо так пригодится.
Ингуку хочется еще побыть подростком немного в его двадцать два, поэтому у Ингука стиль: рваные на коленях джинсы, мешковатая толстовка и творческий беспорядок на волосах. Девочки в университете сходят с ума. Особенно от родинки, что под глазом. Той самой, которую на первом курсе он так рьяно порывался замазывать тональным средством, но каждый раз был остановлен мамой, потому что "не понимаешь, глупый, своих сильных сторон". В двадцать два Ингук благодаря полному анализу всего, наконец, понимает. Сильные стороны свои понимает, слабости осознает и закрывает бронёй пуленепрошибаемой. Если бы мама видела и это, она бы сказала, что ахиллесова пята найдется на каждого. У Ингука это будет ахиллесова Мунбёль. Но это позже. Пока пусть закрывает бреши, пока может.
Вечеринки у Ингука с друзьями тоже есть. Примерно раз в месяц, потому что если встречаться чаще, то говорить, как выяснилось, совершенно не о чем. Не считая Чанмина, с которым они могут встретиться в любое абсолютно время. У Ингука с друзьями есть негласное правило: новеньких на вечеринки не водить. Не потому, что жалко. А потому, что таких мажоров с эго до потолка не каждый вытерпит. Просто люди не вольются. Но почему-то, когда Чанмин приводит с собой Бёль, сестру, а по совместительству и ингукову невесту "навырост", вопросов не возникает ни у кого, кроме Ингука. Чанмин объясняет ее присутствие, как "просто посидит, деть ее было некуда". Девчонке шестнадцать. Неужели девушке в шестнадцать лет нечем заняться одной дома? Писать в дневник всякие девчачьи гадости, расклеивать плакаты айдолов по комнате, смотреть сопливые дорамы по главному каналу или еще что подобное. Но никто не возникает. А Ингук просто не привык быть громким. Поэтому он тоже ничего не говорит. Негодует молча. Потому что надо вот ей сидеть здесь и смотреть на то, как Сонук сворачивает косяки на всех, кроме нее. Надо вот ей здесь сидеть и смотреть, как Ингук тянет эту дрянь. Хорош муженек на перспективу, нечего сказать. Ингук не изменяет традициям их сборищ, но внутри когнитивный диссонанс просто. Не хочется, чтобы она видела. Чтобы она знала, что он вот такой. Потому что он ведь не вот такой, но как она может понять, что он не вот такой вот, если видит она именно это?
Почему-то компания сильнее его, и он расслабляется немного под действием наркотиков. Тут даже нет ни одной девушки, с которой Бёль могла бы пообщаться. Она действительно просто сидит, потягивает сок из длинного такого стакана, слушает, но не влезает. А тут, в компании, звучат шутки похабные настолько, что даже у Ингука глаз почти дергается, и на выражения не скуп даже Чанмин. При младшей-то сестре. Ингук медленно загорается. Это похоже на фитиль от бомбы. Когда просто горит ниточка - ничего такого. Но когда дойдет до пороха - спасайся, кто может.
До пороха доходит тогда, когда один из парней шутит про женщин. Становится неприятно совсем. Отчего-то появляться здесь не хочется больше никогда. Никогда больше не хочется даже близко приближаться к травке, не хочется, чтобы Мунбёль сидела здесь и слушала эти помои. Поэтому Ингук поднимается и руку ей тянет, мол, идем, чего расселась. Девчушка на него смотрит непонимающе, своими глазами огромными хлопает и всем своим видом будто спрашивает: "ошалел?".
- Давай-давай, поднимайся, отвезу тебя домой, нечего тебе здесь делать. Тон у Ингука приказной, разумеется, потому что он тянуть никого за хвост не собирается, все просто и по делу: просто взять и увести. Ничего лишнего. Если бы Чанмин не вспомнил о том, что у него есть сестра.
- Хей, чувак, ты же помнишь, что это м о я сестра? И что пришла она со мной?
Ингук откровенно начинает злиться и дергает Мунбёль с диванчика за локоть, а Чанмина останавливает ладонью, выставленной перед ним.
- Хорошо, что ты вспомнил о том, что здесь твоя младшая сестра. Но я тебе напомню о том, что она еще и моя невеста. Поэтому я везу ее домой, ей в этой компании делать нечего. Сиди и расслабься. Жестко и холодно отрезает Гук, прежде чем увести девушку из вип-комнаты элитного клуба, в котором компания собиралась каждый месяц. Выходя, он уверен, что это был последний раз, когда он встречался с этими людьми. Конечно, с Чанмином они помирятся. Друзья детства, дружба семьями, такое просто так не выкинешь. Но быть в этой компании Гук больше желания не испытывал.
Громадный и черный Range Rover на парковке сильно выделяется среди маленьких спортивных машин. И к нему Ингук тащит Мунбёль (уже за руку), особо не реагируя на сопротивление. Останавливается у пассажирской двери и открывает для девушки. Всем своим показывает, что ей нужно залезть, пока не произошел действительно крупный взрыв, о котором в итоге пожалеет не только она, но и он, однозначно. Издержки характера: быть спокойным как удав, но если не дай боже злиться, то так, что взрывной волной снесет все в радиусе километра. Та черта, что сформировалась так не кстати, но вряд ли исправится. Ингук слишком редко так с кем-то ругался, чтобы вот на крайнем режиме, чтобы до закиси азота дошло, поэтому работать над ошибкой было сложнее. Она не ак часто вылезала, чтобы ее можно было корректировать по щелчку пальцев. Но вот сейчас ругаться не хочется совсем. Хочется ее до дома доставить и выдохнуть уже с облегчением. А эта мелочь еще и в позу встает. Не лезет в машину, еще и мину скорчила обиженную, будто с ней что-то нехорошее делают. Вот и делай добрые дела после такого, Гук.
- Ты сейчас либо сама садишься в машину, либо тебя туда я запихну, и второе тебе не очень понравится. Не испытывай терпение. Почти рычит на девушку Ингук, отмечая, что она еще и одета не совсем по погоде. Нужно будет не забыть включить печку в машине.
Отредактировано Seo Inguk (2019-08-07 04:21:13)
Поделиться32019-08-13 00:14:55
- ЛОУ ДО 5.11
- плашка:
- ЛЗ: ты не спасёшь сердце своё; я не спасу своё — да и зачем вообще? // моя мама в моих глазах будет наблюдать. будет умолять. будет не давать. будет запрещать.
- Сообщений: 728
- Уважение: +212
- деньги: 33300₩
У Мунбёль за последний тест - девяносто три из ста и четвёртое место в рейтинге, за которое она себя ненавидит. Мама в утешение готовит сливовый пирог с апельсиновой цедрой, к которому девочка не прикасается, но от запаха которого сводит желудок и слёзы выступают на глазах. Родители думают, что она поест вечером, целуют в макушку, прощаются до следующей недели и уезжают в аэропорт. Их ждёт ЮАР, новые контракты и впечатления, которые они привезут детям на фотокарточках, которые Мунбёль потом принесёт Ингуку спустя несколько лет и скажет, что хочет провести там отпуск. Но пока это всё впереди, единственное, что её должно волновать - учёба. Но она почему-то позволила себе недостаточную подготовку, рассеянность, глупость даже, и из-за какой-то нелепой оплошности, одного единственного дня, в который она предпочла проваляться в постели в дурацких девичьих мечтаниях, не подготовившись к тесту, теперь придётся доказывать себе самой, что она чего-то в этой жизни да стоит.
Больше непозволительно низкого балла Мунбёль бесит рейтинг. Четвёртое место - это даже не ТОП-3, и после изучения результатов в школьном коридоре ей пришлось извиняться за неоправданные ожидания, чувствуя не поддержку в словах учителя, убеждающего, что всё в порядке, предлагающего пересдать, если это так важно, а злую насмешку. Мунбёль привыкла быть первой, и в этой черте себя упрекать не собирается, хотя Чанбин и повторяет иногда, что до добра это не доведёт. Вырывает в такие моменты из-под рук тетради и игнорирует все её возмущения. У Чанбина взгляд на мир другой совсем, хотя воспитаны в одной семье, и упрекнуть его в безответственности сложно. Дело в разнице нравов, норовов - он спокойно относится к слишком уж многим вещам, которые Мунбёль заботят так сильно, что иногда даже слушать его доводы сил никаких не хватает, такие они непростительно беспечные. И после всех этих споров и перекрещиваний характеров у Мунбёль ощущение, будто ей в душу плюнули, и чуткий к атмосфере Чанбин по обыкновению приносил извинения в виде мороженого. Вновь хвалил за очередное лидерство. Вечное, нескончаемое лидерство. До сегодняшнего дня.
- Цыплёнок, а ну выдохни, - и сегодня Чанбин кидает в неё мороженым в честь того, что теперь она хоть немного похожа на человека. И кажется теперь, что он просто приносит ей холодное лакомство вне зависимости от стараний. Потому что он её старший брат. А она его младшая сестра. И иначе быть не может.
У Мунбёль с ним отношения в последние месяцы - натянутые. И дело не в разнице - за столько лет друг к другу привыкли уже, даже любить искренне друг друга умудрялись. Дело тут крылось в совсем другом, в чём признаться себе практически невозможно, особенно если тебе шестнадцать, и весь центр твоего мира в учёбе сосредоточен. Мунбёль говорит себе, что это всё его пропадания по ночам, что это всё непонятные отношения с не той женщиной, не которую выбрали ему в пару, и от которой, меж тем, он не отказывается. Мунбёль говорит себе именно это, но каждый раз, стоит увидеть рядом с братом Ингука, она чувствует, будто Чанбин прямо в сердце ей нож вонзает. Мунбёль хотела бы, чтобы Ингук её из себя выводил, чтобы она могла на волне сильных эмоций устроить дома скандал и сказать, что так нельзя, что не будет она его женой, не через пять лет, не даже через десять, но каждый раз, стоит ему в поле зрения оказаться - думает, что нужно подготовиться к очередному тесту. Потому что только за подготовкой она не думает о его улыбке. О безупречных манерах. О дурацкой родинке под глазом.
Больше непозволительно низкого рейтинга Мунбёль бесит Ингук. Её чёртов жених за последние недели так прочно поселился в голове, что хоть сверлом его оттуда вытаскивай, вынося и ту часть мозга, которая им заражена бесповоротно. И, казалось бы, свыкнуться должна - за годы и годы светских приёмов он уже даже по взгляду понимает, когда она хочет пить, есть или устала - но почва из-под ног почему-то только теперь уходить начала, и это совсем не то, чего бы хотелось Мунбёль теперь. У неё за последний тест - девяносто три из ста и четвёртое место в рейтинге. Но она думает, что так продолжится и дальше, если в руки себя не возьмёт, что она так и будет падать бесконечно, как все эти пустоголовые девицы, разговаривающие только о парнях и намекающие ей, Мунбёль, что вообще-то она должна быть счастлива, что ей в женихи достался такой мужчина. И от злости на эти воспоминания она закрывает все двери, закрывает все окна, отключает свой телефон и садится за бесконечные уравнения, решения которых угадывает буквально по первому взгляду, но всё равно расписывает каждый шаг так усердно, как будто впервые видит, как будто её мозг не способен справиться со столь банальными вычислениями.
А потом её просто вырывает Чанбин. За руку, встряхнув грубо, чтобы в чувства привести и внимание к себе привлечь. Говорит, что раз уж она и мороженое не ест - молочные реки бегут по серому покрывалу её кровати, из-за чего Мунбёль чуть со стыда не сгорает - он не может оставить её одну, и вообще, цыплёнок, ты чего-то какая-то замороченная в последнее время. И в этих словах будто даже брата не узнаёт, только стоит и хлопает беспомощно глазами, не понимая, к чему тот клонит. Поехали, одевайся.
И в машине он слушает всё, что она об этом думает. Он слушает, что у неё девяносто три балла из ста, четвёртое место в рейтинге, что ей надо готовиться и вообще куда ты меня везёшь, мне шестнадцать лет, я сама о себе могу позаботиться, в смысле я не ем, ем, в смысле тесты это не главное, ты как вообще представляешь своё будущее, управляющим директором будешь, да? Вот я посмотрю как ты им будешь с таким-то отношением, у тебя, вон, даже пятно на тёмных джинсах, ты не видишь, а я вижу, мог бы вообще хотя бы спросить у меня, как ты выглядишь, прежде чем куда-то тащить, да ещё и не предупредил, я сама как будто только из постели вылезла, хотя, конечно, не удивительно, что ты ни о каком имидже не думаешь, потому что общаешься непонятно с кем и занимаешься непонятно чем, если мама с папой узнают, что ты меня увёз, они потом будут переживать, а им нельзя переживать, папа и так плохо полёты переносит...
- Возьми конфетку, а? - не выдерживает Чанбин и протягивает маленький фруктовый леденец в яркой обёртке. Мунбёль проглатывает его - из вредности, открывает рот, чтобы продолжить. Но Чанбин предупреждающе вздёргивает руку, останавливая будущий речевой поток, призывая к вниманию. Воспитание не даёт проигнорировать этот жест, и вот Мунбёль сверлит взглядом руки брата - снова обе на руле, плавно выводят машину на крутой поворот, плавно возвращают руль на место. Обычно это зрелище завораживает, но сейчас она готова закричать, если он ещё хоть секунду проведёт в молчании. И тогда Чанбин, будто почувствовав критический момент, насмешливо, но почему-то назидательно, говорит: - И, чтобы ты знала, не "непонятно с кем". А с твоим будущим мужем.
И сердце Мунбёль оказывается где-то в районе желудка. Чанбин Смеётся. "Так вот как тебя затыкать надо. Совсем замуж не хочешь?"
У Мунбёль волосы собраны в дурацкий хвост - идеальный, но совершенно непривлекательный, - на пальцах какой-то детский след от шариковой ручки, и одета она тоже как глупый подросток. И ей сквозь землю хочется провалиться - сквозь пол машины Чанбина, проделать в асфальте дыру и оказаться в безопасности своей комнаты, лишь бы Ингук не поймал в очередной раз себя на мысли, что она всего лишь школьница ещё, мелкая девчонка, которой расти и расти до того, чтобы действительно считаться его невестой, а не играть в это, потому что так родители сказали. В том, что Ингук считает её малявкой, Мунбёль уверена, потому что не раз и не два разговаривала с братом о том, как он сам относится к своей невесте, а Юна на три года её, Мунбёль, старше, и пока что Чанбин пытается нагуляться в компании с совершенно другой девушкой. У Ингука, наверное, тоже кто-то есть - должен быть, потому что иначе всё как-то неправильно. Пока у Мунбёль тесты и провалы в общем школьном рейтинге, у него должно быть что-то посолиднее, посерьёзнее, получше девяносто трёх чёртовых баллов из ста. Повзрослее хвоста, шариковой ручки и нелепой одежды.
Когда они заходят в клуб, никто даже не спрашивает, сколько ей лет, Чанбин просто проводит её за руку мимо охраны, даже как сестру не представляет, и Бёль только и успевает, что задаться вопросом, знают ли все в этом заведении, кто она такая, или им достаточно знать, кто такой Мун Чанбин.
По дороге она распускает хвост под насмешливым взглядом брата и украдкой пытается оттереть след от шариковой ручки, но он всё равно замечает это и треплет её по макушке в расслабляющем жесте. Однако стоит зайти в комнату, где уже собрался народ, знакомый Бёль по различным мероприятиям, но не знакомым настолько, чтобы вспомнить хотя бы половину по именам, Чанбин вдруг превращается в кого-то пренебрежительного к ней - бросает что-то про то, что её не с кем было оставить, усаживает у стены, с мученическим видом наливает ей сок, будто она тут всем только и делает что портит веселье, и сразу падает в свой социальный круг, от которого у Мунбёль что-то внутри сводит. Ей хочется возмутиться, сказать брату пару ласковых, напомнить, как на самом деле она оказалась здесь, но взгляд Ингука - изучающий, как ей кажется, как ей всегда, чёрт возьми, кажется - заставляет её замолчать. И просто наблюдать. Она не должна сейчас показывать свой характер, лучше она выскажет всё, что думает, когда они снова окажутся дома, а пока она посидит в стороне. Потому что так правильно. Так должно быть. Так и должна вести себя воспитанная девушка её лет, случайно оказавшаяся в окружении взрослых ребят, которые не особо-то и горят желанием находиться в её компании.
У Ингука всё ещё эта чёртова родинка под глазом и улыбка, от которой Бёль отворачивается, потому что не хочет видеть. Иногда этого мало, чтобы выкинуть эту картинку, застрявшую перед глазами, и тогда она поднимает взгляд на потолок, вспоминая строки классических английских произведений, сонеты шекспира, заученные наизусть на английской литературе, шепчет что-то тихонько, сбивает себя как может. Она кашляет, когда до неё долетает сладковато-неприятных запах, она смотрит во все глаза на брата, смотрит на жениха, думает, что можно-то было бы и догадаться, думает, что это, наверное, нормально, думает, что ей это всё равно чертовски не нравится. Думает, что это хорошо, что она видит такое сейчас. Думает, теперь у неё снова будет сто из ста и первое место в рейтинге. Думает, сердце щемит как раз из-за этого дурного запаха, с каждой секундой привычнее не становящимся, а как будто напротив давящим на голову. Она уже предвкушает, как будут пахнуть её длинные волосы после выхода из этой комнаты, как она снова почувствует столь удушающий запах, когда встанет под струи душа и тёплой водой их намочит. Она думает, что просто вынесет Чанбину весь мозг, прекрасно отдавая себе отчёт в том, как умеет выносить ему мозг. И она ищет себе хоть какое-то занятие, но даже девушки здесь кажутся ей неподходящими.
У Мунбёль и Чанбина отношения сейчас натянутые, но они любят друг друга сильнее, чем можно себе представить. И потому она никогда не расскажет матери, ничего не скажет отцу. Но она больше не хочет здесь находиться, не хочет быть как-то связанной с этим местом, и ей просто приходится тихо сидеть и ждать, пока, наконец, можно будет вызвать такси до дома и затолкать в него брата. Бёль не уверена, как именно травка влияет на людей на практике, в её голове только общие представления, научные статьи да рассказы девчонок из школы, слушать которых - всё равно что подписать своему мозгу смертный приговор. Но вот она смотрит на ребят, и понимает лишь то, что со временем всем становится легче, как будто они принимают себя здесь и сейчас, а до этого - не принимали. Это забавный эффект, но всё же странный, и в глубине души Мунбёль не готова принять всё, что здесь происходит. Кто-то протягивает ей косяк, и она смотрит на руку с таким лицом, будто ей предложили попробовать секс впятером, и парень ржёт, говорит что-то про то, что он не самоубийца предлагать дунуть сестре Чанбина. И кто-то толкает этого парня в плечо, кивает куда-то в сторону. Бёль следит за взглядом и упирается в Ингука. И понимает, что именно только что рассказали тому парню. Она не знает, кого ему стоит бояться больше, её придурковатого брата или её жениха, но что-то подсказывает, что это очень хорошо, что Ингук отвлёкся на чью-то шутку и не видел, что его малолетняя невеста только что имела реальный шанс накуриться, даром что и под дулом пистолета не решилась бы.
Кто-то даёт ей новый стакан сока. И потом она вновь пропадает для всех, как будто её тут и нет. Зачем Чанбин притащил её сюда? Показать, что не так-то всё гладко, сестрёнка, не так-то уж нужен тебе твой предмет воздыханий, вот тебе повод вновь думать лишь об учёбе? Мунбёль понимает, что защищается ото всех, что именно из-за её агрессивного выражения на лице никто и не подходит, но вместе с тем чувствует себя одинокой и брошенной. Так, что скулить хочется.
И тут Он.
У Мунбёль во взгляде - всё то, что она совершенно не думает, но хочет думать. Возмущение и желание казаться независимой. Недовольство всей ситуацией и его положением в нём. Превосходство над ним. И самодостаточность. У него - авторитарные замашки и умение, как оказалось, поднять её даже тогда, когда упирается изо всех сил. Поднять чуть ли не одними словами. Провести мимо брата. Оставить у Бёль лишь одно чувство: что где-то она облажалась в своём стремлении показать себя крутой и не попадающий под его власть, и теперь выглядит как послушная кукла в его руках, что, конечно, её не устраивало.
У охранников нет вопросов даже когда выводит её другой человек. Неужели она так взросло выглядит? Неужели они развлекаются с малолетними девочками так часто, что это теперь попросту игнорируется?
Воздух холодом обжигает, особенно после душного помещения прокуренной вип-комнаты, и Мунбёль хочет остановиться, но Ингук перехватывает её ладонь, от чего ноги почти подкашиваются, сердце из желудка на прежнее место возвращается - на секунду, чтобы потом переместиться куда-то в глотку - и она понимает, что сможет пойти за ним хоть на край света, но... он правда думает, что они поедут на край света не на такси? Серьёзно?
И Мунбёль вспоминает, что у неё девяносто три балла из ста. Что её жених укурился так, что смеялся вместе со всеми над дурацкими шутками, что даже брата её на всё это подбил - уж в этом она сомневаться не хотела. Что вообще-то теперь ей женой его быть и не так-то уж хочется, можно, наконец, воспользоваться новыми чувствами, всё-таки закатить дома скандал, встать в позу. Прямо как сейчас, когда он снова не держит её за руку (и за это огромное спасибо судьбе - потому что иначе и не вспомнила бы этого всего) - и она просто отказывается лезть с ним в одну машину.
- Я самоубийца, по-твоему? Ехать с укуренным в хлам водителем? Ты меня вообще за кого держишь?
Спустя год Мунбёль будет готова поклясться, что он действительно рычал, запихивая её в машину. Что его это всё вывело из себя настолько, что он даже не говорил ничего, лишь молча заблокировал двери, пока шёл до водительского сидения. Что открыл их лишь на секунду - и вновь заблокировал. Дёрнул за ремень безопасности так, что сработал аварийный ограничитель и не давал пристегнуть её, зато дал ей возможность сложить на груди руки. Спустя пару лет Мунбёль будет готова поклясться, что ему пришлось - действительно пришлось - выдохнуть, прикрыть глаза, и куда спокойнее вытянуть ремень, что позволило, наконец, замку защёлкнуться. Что всё внешне было спокойно ровно до того момента, пока он не нажал на газ, а она не открыла свой рот. И не стала его потом, спустя годы и годы, открывать так каждый раз, когда хотела напомнить о чём-то важном, что по-настоящему связывала только их двоих:
- И что, вы именно этим занимаетесь? Серьёзно? Ты вообще знаешь о последних исследованиях о воздействии каннабиса на мужской организм? Проблемы с потенцией, с репродуктивной функцией, всё вот это вот? Ты думаешь, я молчать буду, потому что я мелкая девочка, которую тебе в довесок прицепили и навязали? И что это вообще было? Ты якобы крутой такой - против воли меня куда-то забирать просто потому что захотелось? У тебя на меня права какие-то свои личные что ли? Меня вообще-то Чанбин привёз, я потом что родителям скажу, что оставила его одного в каком-то наркопритоне? И куда ты меня теперь вообще везёшь, домой? Так ключи у Чанбина, возвращаемся. ВОЗВРАЩАЕМСЯ, Я СКАЗАЛА, СО ИНГУК.
А они даже с парковки не выехали.
Поделиться42019-09-28 02:53:41
- mint chocolate
- плашка:
- ЛЗ: ты же знаешь, ты моя. я же знаю навсегда. если мы на самом дне, танцуй со мной в темноте. да, во мне пол-бутыля, да, в тебе ниже нуля. ты пьешь залпом весь коньяк и шепчешь мне: танцуй со мной в темноте.
- Сообщений: 98
- Уважение: +23
- деньги: 6450₩
Ингук вообще-то не вспыльчивый. Он, на самом-то деле, терпила тот еще. Потому что вспыльчивость - удел слабых. Удел тех, кто не умеет управлять ни собой, ни характером своим, ни эмоциями, ни чувствами, естественно. Управлять собой для Ингука не то чтобы высшая цель. Для него это что-то само собой разумеющееся. Что-то, что ему прививали чуть ли не с молоком матери. Что-то, что воспитывали, не давая чего-то, не разрешая ("Ты должен принимать все спокойно и со смирением"). Воспитывали, заставляя делать то, что не нравится ("Ты будешь присутствовать на обеде с госпожой Пак и улыбаться ей, сын, потому что показывать неприязнь - слабо"). Воспитывали, прививая социальную желательность и навязывая стандарты ("Ты не должен целовать девушку на публике, потому что это неприлично."). Воспитывали, давая ему тысячи клише для использования ("На твоем лице всегда должна быть вежливая улыбка, Гук. Говоришь ты с лучшим другом или со злейшим врагом.")
И вспыльчивость он не считал чем-то, с чем нельзя справиться. Со Ингук - идеально стабильный психически и физически. Так что ему стоит справиться с обыкновеннейшим гневом? В обычной ситуации ничего не стоит. В обычной ситуации вывести из себя его - задача крайне трудная, с которой не справляется никто. Никто, кроме ахиллесовой Мун Бёль, конечно. Потому что у ахиллесовой Мун Бёль получается вывести его из состояния "зол, но могу с этим справиться" в состояние "собираюсь убить свою самую большую головную боль" за каких-то пару секунд каким-то всего лишь отказом сесть в его машину. И он честно попытался с гневом справиться. Честно предупредил, что если она его не послушается - то быть беде. То быть грубому, чертовски некрасивому и неправильному Ингуку. А Ингук таким быть не просто не любил - ненавидел. Потому что применять грубость по отношению к Бёль - давать ей поводы усомниться в себе, как в потенциальном муже. Однако, Гук свой гнев сдержать действительно не может. Не получается просто. Поэтому действительно запихивает девушку в свою машину, даже не думая о том, чтобы быть аккуратным - следит только разве что за тем, чтобы не ударилась головой, благо машина большая (в ней "росту" больше, чем в самой Бёль), не так сложно - хлопает дверью сильно, когда усаживает все-таки, и своей дверью тоже хлопает. Потом, правда, думает, что машина этого всего ничем не заслужила. Машина вот у него невероятно послушная. В отличие от. Разве что только пока он ремень ей застегивает, сидит молча и не выступает. Пока до невероятного злой Со дергает ремень на себя и тут же встречает сопротивление. Желание разнести тут все к хренам растет в просто геометрической прогрессии, но он делает пару глубоких вдохов, после чего продолжает с ремнем уже медленно, почти ласково и нежно. Только после того, как Ингук успокаивается, ремень поддается и защелкивается наконец в месте фиксации. И Ингук может выдохнуть, наконец, спокойнее. Может, наконец, вернуться в положение рассматривания руля в своей послушной, в отличие от, машины.
Заводится сразу, чуть ли не от одного прикосновения к ключам и легкого-легкого поворота. Ингук пару раз глубоко дышит, чтобы успокоиться, по волосам проводит чуть нервно, но после уже пристегивается и укладывает ладони на руль, сжимает пальцами. Он, вообще-то, почти не курил, если по факту-то. И разум если и мутный был, то от всей этой ситуации нормально так протрезвило. Ну надо же. Он ей, понимаешь ли, помогает, вытаскивает ее со СЛИШКОМ взрослой вечеринки, а она еще и брыкается. Ладно, такие вещи называются не слишком взрослыми. Это глупо... Ингук злится в пустоту, потому что на самом же деле, так это все по-детски, незрело... курить травку в обществе сомнительных людей, когда тебя ждет блестящее будущее, успешный брак (и только попробует, сука, он быть не таким.) и миллион возможностей. Ему бы злиться на себя, но как-то не хочется. Когда его и так на полную пытается опустить и унизить эта девчонка. И даже почти получается, наверно. Получилось бы не почти, если бы у него не было больше силы, если бы он не мог засунуть ее в свою машину и просто увезти. Но он может. Правда пока получается только выехать с чертовой парковки и остановиться сразу же тут, на обочине, потому что истерика Мун Бёль затмевает собой просто все, что только может. И Ингук, уже почти успокоившийся, снова злится. Только злость его теперь выливается не в рычание на нее. Он ремень свой отстегивает и затыкает ее.
Потому что слушать дальше сил нет эту всю пустую болтовню. Потому что отвечать на ее глупые невероятно вопросы не хочется вообще, потому что обратно он ее не повезет, не поведет к ее брату больше сегодня. Нет ключей - окей, это не проблема. Проблема только в том, что единственный способ заткнуть ее, который находится - накрыть ее губы своими. Чтобы замолчала. Чтобы зависла в пространстве. Чтобы замерла и напряглась вся, потому что Ингук - ну сама неожиданность. Потому что Ингук и сам от себя толком-то не ожидал. Просто как-то вот сложилось так. Исторически даже, наверно. (Ирония, ведь исторически именно так и сложилось...)
невозможно поцеловать девушку неожиданно, |
|
Губы у нее почти мягкие, чуть потрескавшиеся только, наверно потому, что она забыла нанести бальзам сегодня. И наверно в любой другой ситуации этот поцелуй был бы гораздо глубже и в тысячу раз интереснее, но пока это только трепетное касание губ, призванное заставить ее замолчать уже наконец, потому что как вообще можно быть такой мелкой занудой, но так сильно занимать все его мысли? Потому что она зануда невероятная. А от него еще и попахивает педофилией, кажется, потому что она все еще мелкая, не выросла пока что. Но из головы не вылазит. По крайней мере не после таких вот ситуаций.
Внутри куча мыслей по поводу того, что она его, кажется, вообще ненавидит. И, наверно, есть за что. Предстал перед ней на этой "вечеринке" в совсем уж не лучшем свете, еще и достаточно грубо физически обошелся с ней, теперь еще вот первый поцелуй украл. Полный набор. Хотя за поцелуй Ингуку, вообще-то, не стыдно совершенно. Потому что он ее будущий муж. При любом раскладе. И это совершенно правильно, что он целует ее первым, что никто до него не успел еще, если это действительно так, а не какая-то там слишком обнадеживающая галлюцинация.
Щелчок ремня, и машина снова мягко трогается по ровной дороге. Ингук не ускоряется совершенно, едет со скоростью ну дай боже шестьдесят в час, да и тех наверно не наберется. Просто потому, что Бёль нервничает от того, что он за рулем после того, как курил. А еще потому, что внутри горит сигнал сос о том, что он нарушил все возможные законы социальной желательности. Он курил травку, сел в наркотическом опьянении за руль, поцеловал маленькую девочку... Которая выросла так заметно уже, но черт возьми, в рамках социальной желательности так нельзя. В ее рамках - это рано, это неправильно. Хоть и приготовлена Мун Бёль специально для него. Приготовлена... Слово-то какое отвратительное. Иногда Ингуку очень хотелось слать к чертям всю эту слишком правильную и слишком выебывающую мозги социальную желательность. Ту самую, к которой он привык. Но иногда... Иногда было так, как например сегодня. Потому что слал он все к черту.
- Ты не вернешься туда. И я туда не вернусь. Никогда. Ингук говорит жестко, не отрывая взгляд от дороги, абсолютно, а руки от руля. У него в голове уже есть идеальный план того, как можно не возвращаться в тот клуб без максимальных потерь, то бишь, чтобы никому не пришлось в итоге ночевать на улице. Все, на самом деле, до смешного просто. - Ко мне едем. Поспишь у меня, завтра верну тебя домой, когда твой брат соизволит туда заявиться.
Ингук все еще зол немного. На себя, на Чанмина, который просто идиот, додумался же притащить Бёль туда, на ситуацию тоже злится. Еще больше, чем злится, он волнуется. И чем ближе они к Каннаму, тем волнительнее Ингуку. Чем ближе они петляют к небоскребу тому самому, в котором ютится небольшой пентхаус Со, тем больше он думает о том, порядок ли у него там? Есть ли все необходимое, что может понадобиться девушке, остающейся на ночь? Волнение, вообще-то безосновательно. Поскольку Ингук достаточно перфекционист, чтобы убирать свои вещи на места и заправлять кровать по утрам. С посудой достаточно хорошо справляется моечная машина, а с уборкой в целом достаточно хорошо справляется клининговая компания, работающая на их дом. Да и что может такого ей внезапно понадобиться, чего у него нет? В общем, зря волнуется. Но волнуется. Вот так вот просто, глупо и безосновательно.
Когда оставляет машину на подземном паркинге, волнения достигает апогея. Уже даже злости нет. Просто Гук как-то нервничает сильно, не может остановить себя в этом. Открывает дверь для Бёль, после чего блокирует внедорожник сигнализацией и ведет по подземной парковке к лифтам до холла.
- Ну как? Не умерла со мной в одной машине ехать? Ехидные слова и немного насмешливая полуулыбка - это больше защита от собственных нервов, чем действительно попытка задеть ее. Тем более, что она все еще молчит. Ни слова еще не произнесла после поцелуя в машине. Просто идет рядом и все. Молча. Ингук как-то даже волнуется за нее. Неужели так все плохо? Ждала от поцелуев чего-то другого? Так он особо и не старался. Да и в принципе, поцелуем не назовешь... Конечно, губы жгло. От простого прикосновения, а казалось бы... Но Ингук не скажет, что это из-за поцелуя. Скорее из-за какой-то трепетности к ней в принципе. И к тому, как приятно ее касаться. Он, наверно, даже и не думал об этом? (Ложь. Думал. Просто не ждал, что настолько.)
Лифт несет их в холл. Консьержка приветствует легкой полуулыбкой и взглядом немного удивленным, особенно в сторону Бёль. Наверно потому, что она выглядит, как маленький утёнок. Не гадкий, ни в коем случае, язык не повернется назвать так девушку, в которую Ингук, кажется, влюбляется. Но утёнок еще. До лебедя пока еще трепетать и трепетать короткими крылышками, наверно. Однажды, Ингук уверен, он будет просто охреневать от того, насколько она потрясающая женщина. А пока... Необъяснимая теплота и нежность в области сердца. И деть ее уже вряд ли куда-то получится. Не так все просто оказалось с этой помолвкой, да?
В квартире чисто почти стерильно. И становится светло, стоит Гуку нажать на переключатель. Свет неяркий, комфортный. Свою квартиру Ингук может назвать самым уютным и приятным местом на планете. И вряд ли ошибется. Он снимает обувь, ждет от Бёль того же и только потом провожает ее в гостиную-кухню. Зона большая невероятно. И разделена стойкой кухонной, по которой с обеих сторон высокие барные стулья, и проход в кухонную зону, достаточно узкий, чтобы двум людям там было либо слишком тесно, либо слишком уютно вдвоем.
- Будешь спать на моей кровати. Я подготовлю все. Сейчас принесу тебе одежду чистую, чтобы могла в душ сходить. Принцесса. На горошине. Только от слепого могло уйти то, как не нравился Мун Бёль запах там, в клубе. Как она принюхивалась к своим волосам и одежде, как морщила свой маленький носик смешно. Поэтому Ингук действительно идет в спальню, чтобы открыть там большой шкаф, вытащить футболку, которая ей будет по колено наверняка, и даже новые боксеры, с этикеткой еще даже. Мало ли. Вдруг решит воспользоваться. И несет это все обратно, в гостиную. К Бёль, которая все еще водит носом любопытно. И все еще молчит. Подозрительно. Она вообще живая? А то вдруг только притворяется. Ладно, Гук, ты уже умом едешь... Если это не остаточное от травки. Надо бы тоже в душ.
- Иди. Ванная комната там. Свои вещи кинь в стиралку, я когда в душ пойду - запущу. Пока приготовлю что-нибудь. Я голоден. Тебе придется со мной тоже поесть, мне не нравится, что ты такая худая. Тебя что, не кормят??? Или ты из тех трудных подростков, которые слишком зависимы от мнения общества и не едят ничего, лишь бы не поправиться? Ингук хмурится, действительно осматривая ее тощую фигурку. Не плотоядным взглядом, не оценивающим, скорее другим каким-то. Необъяснимо тёплым, хоть и недовольным. Дожидается, пока девушка фыркнет на его замечание еще более недовольно (ну, как кошка, ей богу, ее в самый раз то ли с утёнком сравнивать, то ли с кошкой) и уйдет в сторону ванной комнаты, и только потом идет в спальню сначала.
| каждому человеку присуща |
Сначала он меняет постельное белье на своей кровати. Не потому, что то грязное какое-то, наверно с последнего раза, когда он делал это, прошло дня три от силы. Но все же хочется, чтобы как-то все прямо слишком идеально, чтобы идеальнее просто некуда. И, наверно, даже чистое постельное белье насквозь пахнет Гуком, но все же. Тут вся квартира Ингуком дышит. Просто потому, что он проводит здесь много времени. Потому что он здесь живет. В этой самой кровати он высыпается. В той самой гостиной смотрит фильмы в гордом одиночестве, работает или учится, часто лежа прямо на мягком ковре, в длинный ворс которого иногда приятно зарываться пальцами. Иллюзия чего-то тёплого и живого. На этой кухне он готовит, чувствуя настоящую страсть к этому делу, кстати. И, пожалуй, единственный минус этого потрясающего дома (который, пожалуй, именно home, а не house) - отсутствие чего-то живого и теплого, если не считать самого Ингука, естественно.
Но даже без этого живого и тёплого он здесь дома. Сейчас как-то даже приятно. И волнение кануло в лету, потому что он понял, что в своем доме уверен гораздо больше, чем в самом себе наверно, перед ней, перед Бёль. Постель для девушки готова, себе он стелет разве что только плед и кидает подушку на диван в гостиной. За неудобство переживать не приходится. Не один раз он засыпал здесь за учебой или работой. И ни разу еще не жаловался, ни на болящую спину\шею\голову, ни на невысыпание. И все-таки приятно, что он не один.
прежде, чем идти на кухню, он переодевается. Просто потому что отстирать от одежды запах травы не стоит почти ничего, а вот отстирать пятна от оливкового масла для жарки не стоит ничего. Натягивает свободные треники, футболку. Включает подогрев полов, потому что ходить по дому в носках просто ненавидит почему-то. Пол становится ощутимо теплее для ступней, стоит ему только дойти до холодильника. Ничего сложного Гук не готовит. Всего лишь жарит хлеб на тосты, тонким слоем намазывает на них творожный сыр, кладет сверху помидоры, нарезанные тонкими кружочками. Жарит яичницу на двоих. Мысли невольно как-то возвращаются к тому, что Бёль сегодня видела. И как-то снова становится неправильно. Хочется извиниться. Возможно, он даже извинится. Если она прекратить дерзить ему просто потому, что ей так хочется, и если прекратит делать вид, что ей от одного его вида противно. Потому что только слепой не заметит ее взглядов в сторону Ингука в течение всего вечера. Ингук не слепой. Он просто не хотел показывать, что видит. Не хотел заставлять ее чувствовать еще более неловко, чем она чувствовала себя, слушая все это, смотря на брата в таком амплуа, смотря на него, на Ингука.
на свете так много женщин, |
|
Две тарелки стоят на столе как раз тогда, когда дверь ванной комнаты закрывается за Бёль с тихим щелчком, а сама она в действительно просто огромной для нее футболке и босиком шлепает по паркету. Хорошо, что он включил подогрев, а то замерзла бы быстро. Ступни у нее не маленькие, как у всех этих типичных слишком девушек, так стремящихся быть как можно миниатюрнее, размер, может, тридцать восьмой или девятый, но босиком они такие аккуратные, с маленькими пальцами, с тонкими косточками, торчащими и там, и тут, и тонкими лодыжками, которые, почему-то выглядят очень трогательно, учитывая худобу ее ног. Ингук отвисает так же внезапно, как и завис. Пододвигает тарелку по кухонной стойке в ее сторону. Достаточно настойчиво подвигает, показывая всем своим видом, что съесть ей придется все до последней крошки, тут уж ничего не попишешь. Ингук надеется, что она достаточно умная и поняла сегодня достаточно хорошо, что не стоит ему перечить, когда он что-то решил. Потому что когда он что-то решил - он прав. И его надо слушаться. И ей тоже. Особенно ей, вообще-то.
Ингук заваривает чай в небольшом прозрачном заварочном чайнике. Ту самую вязанку, которая раскрывается в красивый чайный цветок. Ставит две чашечки. Садится на барный стул, понимая, что голоден безумно. Одна из его самых "привычных" побочек таких вечеринок. Успевает даже укусить кусок тоста, когда сталкивается взглядом с ее недовольным. Будто бы что-то ей вот не нравится. Или сказать о чем-то хочет. Только бы не нудила больше.
- Если собираешься разводить занудства снова только чтобы я поцеловал тебя еще раз, можешь пропустить этап занудств и просто попросить меня поцеловать тебя. Мне не сложно. Я бы даже сказал, что буду рад такому раскладу. Гук кусает еще раз, самодовольно наблюдая за ее вспыхивающими щеками. Наверняка сейчас сдерживается, чтобы не влепить ему хорошенько. Нет, ну а что? За что Ингук любит свой дом, кроме всего остального, так это за то - что тут зона отдыха от социальной желательности. Зона отдыха от чего угодно. Здесь даже родители его бывают редко. А когда бывают, то ведутся беседы доверительные. И никогда - поучительные. Поэтому Ингук, наверно, думает, что даже здорово будет, если попросит. Никто ведь здесь не скажет ему "Ингук, она же еще маленькая". Старшеклассница - это уже серьезно, вообще-то. Но он не собирается лишать себя удовольствия обращаться с ней как с ребенком. Кажется, все потому, что она слишком забавно бесится с этого.
Страница: 1
